Моль поедает то на что садится. Это её природа, функция предназначения, не изменить, не исправить. С неизбежностью он должен уничтожить всё то, что породил и выращивал собственными руками. Потому что расплодившимся опарышам безразлично, что пожрать в случае недостаточного прокорма, кормовая база оскудевает в стремительном темпе, и прикрываемые им фигуры грозят обернуться новым противником, который маскирует своё отступление телами других паразитов. А им нужна либо перегруппировка, либо побег – но бежать некуда. В этом случае то, что отслужило должно уйти и быть ему замещённым на что-то сокрытое и закамуфлированное новое, при этом для отвода глаз приносится публичная жертва. Население уже обезличено и денационализировано до состояния безразличной апатии: ему всё равно кто им правит, если обречена вся система управления, то есть хищнического разграбления и растрат, то фигура управляющего значения не имеет, кроме декоративной функции финального низвержения или хлопка с высоты: оставшиеся будут править и так – сколько смогут. И тогда их аппетиты не будут скованы. То есть они, конечно, прекратятся финальным импульсом снизу, но это совсем другая история и другая страна – полураздробленная, разворованная, обнищавшая, жутко злая и страшная: уже посадившая на кол всех своих бывших хозяев.
Но у которой – всё ещё впереди, а позади только смутно и с нежеланием вспомнить, какие-то грязные руины и кровавые годы зверств…