"Христианство воспитывает чувство высшей ценности и неповторимости каждого человека. В христианской культуре развивается персоналистическое отношение к миру, утверждающее главенство личностного начала. Развитие личностного самосознания протекало двумя путями. На Западе – на основе развитых традиций индивидуализма и унаследованного римского права. У молодого русского народа коллективистские установки преобладали над индивидуалистическими, поэтому русская душа органично восприняла православную соборность. Отсюда слабое чувство индивидуального права и невысокий уровень правосознания. Однако русская соборность содержит потенцию своеобразной персоналистичности. В начальном «роевом» (выражение Льва Толстого) жизнеощущении человек ещё не осознает себя как индивидуальность и не требует своих прав. В нём отсутствует индивидуалистическое представление о том, что индивидуум может отстаивать свои права, даже ошибаясь. Традиция православной соборности развивала в русском человеке чувства братства, любви, милосердия, которые основаны на признании абсолютной ценности другого человека. Христианское смирение, кротость не подавляют индивидуальность, но воспитывают любовное отношение к другому человеку. Братская любовь утверждает личностное достоинство любящих. Тот, кто бесконечно любит и ценит своего ближнего и взыскует его спасения, не захочет силой загнать его в рай. Новозаветная любовь, пробуждающая чувство самоценности личности («суббота для человека, а не человек для субботы» – Мк 2:27), утверждает персоналистические устои.
По-другому персоналистическое пробуждение происходит в атмосфере православной соборности. Собор – это единение людей в Боге, поэтому соборное жизнеощущение воспитывало в православном человеке чувство личной связи с Богом и личной ответственности перед Богом, когда каждая самоценная душа внемлет Богу. С другой стороны, люди в Боге наиболее открыты друг другу и ценны друг для друга. Поэтому человек наиболее человечен (то есть персоналистичен) сам по себе и в отношениях к другим не через индивидуалистическое самоутверждение, а через соборное взаимоотношение. Православное воспитание и государственное строительство в идеале были направлены на защиту человека от смертоносных стихий, грозящих его существованию, на создание условий для жизни и формирования личности. Таким образом, и в неиндивидуалистических формах русской идеи укоренена персоналистическая устремлённость."
Русская идея, как глубоко христианская, проникнута ощущением жизни как Креста Христова: через Крест – Воскресение, смертию смерть поправ. Отсюда острое чувство трагизма смерти, невозвратности в пределах жизни посылаемых ею потерь, но отсутствие безблагодатного и безысходного ужаса смерти. Смерть богопротивна, это величайшее зло, но Христос пришёл, чтобы вырвать жало смерти, и человек с Христом и во имя Христа преодолевает смерть. Смерть разрушает жизнь, но она и итожит жизнь, снимает крест жизни и выводит за пределы земной жизни. Такое христианское антиномичное отношение к смерти характерно для русского человека. Отмаялся, отмучился, – говорит умудрённый русский человек об умершем. Кто-то из писателей сказал, что такую подготовленность к смерти можно увидеть только в глазах русских старушек.
Просветляющая вера и глубокий оптимизм наделяют русского человека невиданной исторической выживаемостью. Глубокая укоренённость в неотмирном позволяла твердо стоять в зыбком мире и сохраниться как единый народ. Несокрушимая и упорная выживаемость является не только биологической силой крови, но и жизненным принципом русского человека, ибо без него в истории не оказалось бы ни народа, ни его идеи. Бытийный оптимизм русского характера позволяет народу пережить страшные катастрофы, устоять перед невиданными испытаниями, подниматься после глубокого падения и восставать преображенным под крест жизни, на Крест Христов.
Миссия русского народа – открыться учению Мессии и устроить жизнь по Христу. Русь должна быть государством правды, ибо не в силе Бог, а в правде. Миссия Москвы – Третьего Рима – отстоять и сохранить чистоту Божией истины, замысел Творца о творении, нести её всем народам, но не насилием, а примером бескорыстного труда и служения. Русское государство собирает и присоединяет земли не для русского народа, а для утверждения православной веры. Поэтому «и ромейская и московская государственности открыты для тех, кто примет их веру. Оборотная сторона такого универсализма – слабое развитие мотива природной связи между этносом и его государством; основания в обоих случаях не природные, а скорее сверхприродные» (С.С. Аверинцев). Соответственно, государь в таком государстве призван руководствоваться прежде всего религиозной миссией, ибо «царь есть как бы живая икона Бога, так же как вся православная империя – это икона Царства Божьего» (Г.П. Федотов). Эта политическая концепция провозглашает не хилиазм, в котором выражалось стремление установить тысячелетнее Царство Божие в границах мира сего. Это стремление руководствоваться в земном пути светом надмирного Нового Неба и Новой Земли. Во тьме мира сего может светить и вести только идеал Воскресения Христова – воскресения человека в Боге и Бога в человеке.
www.regels.org/Russkaja-ideja.htm
По-другому персоналистическое пробуждение происходит в атмосфере православной соборности. Собор – это единение людей в Боге, поэтому соборное жизнеощущение воспитывало в православном человеке чувство личной связи с Богом и личной ответственности перед Богом, когда каждая самоценная душа внемлет Богу. С другой стороны, люди в Боге наиболее открыты друг другу и ценны друг для друга. Поэтому человек наиболее человечен (то есть персоналистичен) сам по себе и в отношениях к другим не через индивидуалистическое самоутверждение, а через соборное взаимоотношение. Православное воспитание и государственное строительство в идеале были направлены на защиту человека от смертоносных стихий, грозящих его существованию, на создание условий для жизни и формирования личности. Таким образом, и в неиндивидуалистических формах русской идеи укоренена персоналистическая устремлённость."
Русская идея, как глубоко христианская, проникнута ощущением жизни как Креста Христова: через Крест – Воскресение, смертию смерть поправ. Отсюда острое чувство трагизма смерти, невозвратности в пределах жизни посылаемых ею потерь, но отсутствие безблагодатного и безысходного ужаса смерти. Смерть богопротивна, это величайшее зло, но Христос пришёл, чтобы вырвать жало смерти, и человек с Христом и во имя Христа преодолевает смерть. Смерть разрушает жизнь, но она и итожит жизнь, снимает крест жизни и выводит за пределы земной жизни. Такое христианское антиномичное отношение к смерти характерно для русского человека. Отмаялся, отмучился, – говорит умудрённый русский человек об умершем. Кто-то из писателей сказал, что такую подготовленность к смерти можно увидеть только в глазах русских старушек.
Просветляющая вера и глубокий оптимизм наделяют русского человека невиданной исторической выживаемостью. Глубокая укоренённость в неотмирном позволяла твердо стоять в зыбком мире и сохраниться как единый народ. Несокрушимая и упорная выживаемость является не только биологической силой крови, но и жизненным принципом русского человека, ибо без него в истории не оказалось бы ни народа, ни его идеи. Бытийный оптимизм русского характера позволяет народу пережить страшные катастрофы, устоять перед невиданными испытаниями, подниматься после глубокого падения и восставать преображенным под крест жизни, на Крест Христов.
Миссия русского народа – открыться учению Мессии и устроить жизнь по Христу. Русь должна быть государством правды, ибо не в силе Бог, а в правде. Миссия Москвы – Третьего Рима – отстоять и сохранить чистоту Божией истины, замысел Творца о творении, нести её всем народам, но не насилием, а примером бескорыстного труда и служения. Русское государство собирает и присоединяет земли не для русского народа, а для утверждения православной веры. Поэтому «и ромейская и московская государственности открыты для тех, кто примет их веру. Оборотная сторона такого универсализма – слабое развитие мотива природной связи между этносом и его государством; основания в обоих случаях не природные, а скорее сверхприродные» (С.С. Аверинцев). Соответственно, государь в таком государстве призван руководствоваться прежде всего религиозной миссией, ибо «царь есть как бы живая икона Бога, так же как вся православная империя – это икона Царства Божьего» (Г.П. Федотов). Эта политическая концепция провозглашает не хилиазм, в котором выражалось стремление установить тысячелетнее Царство Божие в границах мира сего. Это стремление руководствоваться в земном пути светом надмирного Нового Неба и Новой Земли. Во тьме мира сего может светить и вести только идеал Воскресения Христова – воскресения человека в Боге и Бога в человеке.
www.regels.org/Russkaja-ideja.htm